Взъерошивая хайр, поредевший навсегда от седых волос,

Ведя мемуары за кефиром о подпольной войне,

С кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост,

Пытаясь рассказать как-нибудь о вчерашнем дне.

Царапая бессмысленно пацифик ключом на кирпичной стене,

С известной долей гордости вспомнить кулаки люберов.

Глядя на потрепанный бас в поношенном старом чехле,

Хочется напиться в гавно и выдать пару старых хитов.

Такие дела, брат, любовь!

Мы уходили в подвалы, мы играли глубоко под землей.

Нам снилось "Траверс", а мы пили электрический чай.

Мы посылали наверх парламентера за вином, за хлебом и за травой.

Он возвращался назад, он говорил: "У них опять Первомай".

И наш бледный, нездоровый вид кому-то мешал заснуть.

Нам взламывали двери, и с погонами - в наш андерграунд.

И у кого-то оказался уж слишком коротким его творческий путь,

Но мы верили в то, что за нами последний раунд.

Такие дела, брат, любовь! Такие дела...

А времена менялись и изменились вконец.

Мы вышли наверх, мы разбрелись кто куда...

И стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний певец,

В его уютной квартире есть газ, телефон и вода.

Он не жалеет ни о чем, он держит дома 6 альбомов Г.О. и 5 альбомов Б.Г.,

И вроде бы он не предатель, он по-своему прав.

Ведя мемуары за чашечкой кофе моим детям о вчерашнем дне,

Каждый ловит свой собственный кайф.

Такие дела, брат, любовь!

Любовь!